13 июня 2016
Александр Князев: Нельзя исключать заинтересованность неких зарубежных центров в дестабилизации ситуации в Казахстане. Ч.1
13 июня 2016
Террористический акт в Актобе продолжает обрастать оценками, мнениями, комментариями. Наиболее обсуждаемые вопросы - кто может быть заинтересован во вспышке насилия в Казахстане, в дестабилизации общественно-политической ситуации в республике? Не укладываются ли события последних месяцев - волна митингов, прокатившихся по стране, теракт в Актобе - в единую канву? Президент Нурсултан Назарбаев уже дал свою оценку, заявив, что в Казахстане проявились признаки «цветных революций». Мы побеседовали об истоках радикализма в Казахстане, его идейной базе, зарубежных спонсорах и вдохновителях с политологом и востоковедом Александром Князевым:
- Александр Алексеевич, предыдущая вспышка активности религиозных радикалов в Казахстане приходилась на 2011-2012 годы. Это и подрыв террориста-смертника в здании КНБ в Актобе, и теракты в селах Кенкияк и Шубарши Актюбинской области, и резня в Аксайском ущелье, и ликвидация боевиков в Таусамалы. С тех пор, казалось, органы национальной безопасности Казахстана взяли ситуацию под контроль, жестко подавив исламистское подполье. Почему, на Ваш взгляд, оно проявило себя именно сейчас на фоне обострившейся общественно-политической ситуации и митингов? Это стратегия внешних сил, в частности запрещенной в России организации ИГИЛ, рассчитанная на то, что там, где тонко, там и рвется? Или силовики, проводя «чистки» перед митингами, затронули религиозных экстремистов, мобилизовав их тем самым для «акции возмездия»?
- Думаю, что в краткосрочном измерении последняя Ваша версия, что во время профилактической работы, связанной в целом с возникшим общественно-политическим напряжением, митингами по поводу земельной реформы, силовики могли затронуть эту группировку и теракт стал реакцией на их действия, выглядит вполне правдоподобной. Вполне возможно, что было именно так.
А в целом, на мой взгляд, после событий 2011-2012-х годов спецслужбами была проведена немалая работа, и те подпольные слои, которые сформировались, наверное, еще в 90-е годы, были подавлены, но не были устранены условия и причины для возрождения и нового развития этих группировок.
Отмечу, что в регионах Казахстана, о которых мы сегодня говорим в связи с террористической угрозой -запад, северо-запад - история религиозных течений имеет специфический характер. Если вспомнить начало 90-х годов, когда на постсоветском пространстве возник религиозный ренессанс, то тогда только ленивые из экспертов не говорили о том, что самыми опасными для Казахстана являются южные регионы, где традиционно и исторически население более религиозно. Но получилось совсем по-другому, и этому есть простое объяснение.
Да, население южных областей было в большей степени привержено религии, даже в советское время. И там, во-первых, в семьях сложились религиозные традиции, соответствующие ханафитскому мазхабу, не несущему в себе идей радикализма и агрессии. Во-вторых, в структуре самих религиозных организаций существовал неплохой потенциал священнослужителей, также приверженных классическому ханафитскому мазхабу, имеющими определенный авторитет в обществе и несущими своему джамаату традиционные ханафитские идеи.
А в западном и северо-западном регионах, где религиозная традиция в силу разных исторических причин была значительно слабее, когда потребовалось заполнить идеологический вакуум у населения, особенно у молодежи, оказалась очень рыхлая религиозная почва, восприимчивая к тем идеям, которые импортировались из-за рубежа.
Поначалу в Казахстан напрямую проникали проповедники разного толка, затем с течением времени появились граждане Казахстана, получившие религиозное образование за рубежом, и не всегда в тех учебных заведениях, которые имеют позитивный и конструктивный характер. Приведу простой пример. Еще начиная с конца 19-го начала 20-го века классическим и наиболее авторитетным среди суннитов религиозным учебным заведением был Университет аль-Азхар в Каире. Даже в советское время туда разрешалось отправлять священнослужителей для получения образования. Он не вызывал сомнений на предмет радикализма и искажения традиционных мазхабов. Но после событий так называемой «арабской весны» в аль-Азхаре резко усилились позиции «Братьев-мусульман». Сегодня он уже не является безукоризненным религиозным учебным заведением, и теперь не всегда понятно, с какими идеями и мировоззрением вернутся оттуда граждане Казахстана домой, и что они будут нести своей общине.
Помимо этого, достаточно много казахстанцев учатся в пакистанских учебных заведениях, в Турции, где тоже не все благополучно в религиозной сфере. Видимо, сформировался определенный слой людей, которые под исламской оболочкой, под исламскими лозунгами видят решение проблем социально-экономического, политического характера в силовом ключе и предпринимают попытки поиска собственной идентичности в радикальной среде. Эти идеи популярны не только в исламе, например, в Латинской Америке в свое время появлялись подобные группировки. Молодежь острее чувствует социальную несправедливость, и в отличие от старшего поколения готова с ней бороться. Я думаю, что мы имеем дело с таким явлением.
- В российских и казахстанских СМИ немало говорится о том, что казахстанские радикалы традиционно получали идеологическую и организационную помощь на Северном Кавказе. Эксперты указывают на сходство в тактике, выборе целей нападения казахстанских и северо-кавказских боевиков. А как Вы оцениваете степень их взаимодействия?
- Что касается сходства в тактике действий, я не думаю, что из-за сходства того, что произошло в Актобе и происходило в Нальчике и Назрани - нападение на воинские части, попытка захвата оружия - следует делать скоропалительные выводы.
В 80-е годы, когда в Афганистане воевали советские войска, один из самых известных лидеров моджахедов, покойный Ахмадшах Максуд изучал тактику партизанской борьбы по книгам Че Гевары. Казалось бы, где Афганистан, а где Че Гевара? Боевой опыт может заимствоваться не напрямую, тем более в современных условиях наличия Интернета, беспрепятственного доступа к информации. Делать некие далеко идущие выводы из-за сходства в выборе объектов нападения было бы опрометчиво.
А вот то, что определенные связи существуют, это, действительно, правда. В 90-е и начале 2000-х годов, особенно во время Первой и Второй чеченской войны, было очень много эпизодов, когда боевики из Чечни переправлялись на территорию Казахстана и лечились здесь. Естественно, что вместе с лечением раненых, было и другое взаимодействие - распространение литературы, идей, опыта. В Казахстане есть соответствующие диаспоры, связанные с Северным Кавказом, кстати, достаточно сильные в западных регионах. Поэтому взаимодействие через Каспий наверняка есть - его не может не быть. Оно может проявляться и в криминальной сфере, и в религиозно-экстремистской.
Однако я не соглашусь с коллегами, которые утверждают, что это едва ли не самый главный фактор в распространения религиозного радикализма в Казахстане. Я думаю, что взаимодействие с экстремистскими группами российского Северного Кавказа было более актуально на рубеже 90-х - 2000-х годов, потому что позже, с появлением новых средств коммуникаций, появилось множество других влияний. Где-то еще в году 2010-м я сам говорил о том, что казахстанский радикальный исламизм больше сориентирован не на юг - Афганистан и Пакистан - а на российский Кавказ. Но это состояние меняется, сейчас говорить о том, что группировки в Казахстане формируются под влиянием какого-то одного вектора, было бы неверно. Мне кажется, сегодня уже важнее воздействие из других террористических центров, в том числе из Пакистана и территории Афганистана.
- В связи с этим возникает вопрос, как Вы расцениваете степень координации радикальных ячеек в Казахстане и внешних сил, из которых, наверное, главным жупелом на сегодня является запрещенная в России организация ИГИЛ. Могут ли кураторы из этой организации направлять действия казахстанских боевиков?
- Очень сложный вопрос. Существование какой-то быстрой уверенной оперативной связи, передачи срочных команд вызывает большие сомнения. Скажем, кураторы увидели, что по Казахстану прокатилась волна митингов, связанных с земельным вопросом, и сообразили, что надо добавить сюда нестабильности, и дали команду в Актобе. Как гипотеза эта версия имеет право на существование, но я все-таки думаю, что все проявления экстремизма такого рода зиждутся на двух столпах. Первый, это внешнее влияние, обучение, поддержка, попытка направить в необходимое для зарубежных товарищей русло.
Второй момент, на который следует обратить внимание, эти люди - это ведь, прежде всего, граждане Казахстана, почему они стали экстремистами, как они, говоря обыденным языком, дошли до такой жизни? Поэтому не следует упускать из виду внутренние факторы, внутренние причины. Я буквально недавно говорил о том, что около половины участников этих формирований - не фанатики и работают просто за деньги. Я сам встречал массу таких людей в Афганистане, Таджикистане, Чечне. Это люди, которые, как правило, постарше, поопытнее, поумнее и более циничны. Они поддерживают лозунги - лозунги важны в любом военном формировании - но тем не менее для них это прежде всего бизнес. И кстати, в Сирии тоже присутствует такой элемент. Однако другая половина искренне верит в провозглашаемые лозунги, это, как правило, молодые люди с более низким уровнем образования, с меньшим жизненным опытом, они легче воспринимают радикальные идеи. Так вот, для того, чтобы бороться с религиозным экстремизмом, нужно понять причины, которые порождают такую категорию людей в Казахстане. Только тогда борьба с терроризмом будет успешной.
Ну а что касается связей с центрами, то я бы не стал демонизировать запрещенную в России организацию ИГИЛ. Я давно и много об этом говорю, потому что, пока мы говорим об одном ИГИЛ, в это время, в тени действуют совершенно другие, не связанные с ним и не менее опасные от этого группировки. Отвлекать все внимание на одну запрещенную в России организацию ИГИЛ совсем не правильно.
Можно, кстати, вспомнить, с каким алармизмом СМИ писали об этой организации до российской военной операции в Сирии. Сколько о ней говорили политики. ИГИЛ, запрещенный в России, занимал все тематическое пространство. Звучали мнения, что он непобедим, что он неминуемо будет везде и т.д., в таком примерно ключе. Однако стоило начаться российской военной операции и произойти первым подвижкам, как алармизм, связанный с запрещенным в России ИГИЛ, уменьшился в разы. Это видно уже невооруженным глазом.
Думаю, нужно отбросить стереотипы и не думать, что существует один ИГИЛ. В Пакистане в закрытых специфических учебных заведениях учатся граждане Казахстана, в Пешаваре, например. Это десятки людей, которые учатся и религиозному, и военному делу в тех мечетях и лагерях, где в свое время проходили подготовку талибы. Это совсем не связано с ИГИЛ, это другие центры управления. Поэтому само изучение этого вопроса и попытка предупредить распространение религиозного экстремизма в Казахстане должны быть шире и не зацикливаться только на запрещенном в России ИГИЛ.
Отмечу, что эта организация имеет не слишком хорошую почву в среднеазиатских странах, потому что идеология ИГИЛ универсалистская. А в Средней Азии и Афганистане, в том числе, ислам исторически был суфийским и содержит в себе очень серьезные этнические наслоения. Ну вот, например, в Киргизии не существует, за исключением, пожалуй, центральных городов - Бишкека и Оша - общих мечетей. У каждой этнической общины существуют собственные мечети: дунганские, уйгурские, киргизские, узбекские, народов Северного Кавказа. А запрещенная в России организация ИГИЛ предлагает, исходя из старого классического фундаментального ислама, унифицировать все мусульманские общины. И эта норма в силу исторического развития не особо приживается в нашем регионе. Для большинства верующего населения это неприемлемо.
Как заставить казахов отказаться от того, что они считают исламским, а на самом деле это более поздние суфийские элементы, привнесенные в местный ислам - почитание святых могил, источников, природных объектов? Это органично для мусульман Казахстана, а запрещенный в России ИГИЛ все это отрицает. Отмечу, что в Афганистане первые серьезные конфликты между талибами и ИГИЛ возникли как раз после того, как представители запрещенного в России ИГИЛ начали взрывать священные могилы, чтобы не было поклонения им. И это вызвало волну возмущения и действия Талибана против ИГИЛ.
Этот конфликт имеет исторические аналогии. В 80-е годы, когда советские войска были в Афганистане, арабские моджахеды, помогавшие бороться против коммунистического режима, в салафитском ключе пытались учить чистому исламу пуштунов, афганцев. И доходило до боестолкновений между афганскими отрядами и пришлыми арабскими моджахедами. Чем, кстати, пользовались спецслужбы Кабула и советские, соответственно, тоже.
продолжение следует