Вместо предисловия: круговорот Арабского пробуждения. Часть 2
08.01.2013, Новое восточное обозрение
Виталий Наумкин
Часть 1
Социально-политические причины, вызвавшие взрыв народного недовольства в Тунисе и Египте, были налицо и в других странах. Часть правительств довольно быстро извлекла уроки из этого взрыва и начала проводить реформы, хотя бы и не столь глубокие, которые были призваны погасить беспорядки, обеспечить стабильность. Это, в частности, можно сказать о двух лишенных богатых запасов углеводородов монархиях - Иордании и Марокко. Однако в той же Иордании «Братья-мусульмане» вскоре начали оказывать серьезное давление на короля, требуя углубления реформ, которые облегчили им приход к власти. В Сирии произошел раскол общества на сторонников режима и его противников, вступивших в острое противостояние. Триада баасистской идеологии - единство, свобода и социализм - потеряла свою привлекательность для немалой части населения, а монополия партии Баас на власть и ее методы управления страной стали для этих людей неприемлемым анахронизмом. К этому надо добавить непропорциональное применение насилия со стороны властных структур государства. Однако ориентация оппозиционеров на модель вооруженного мятежа с целью безоговорочного свержения режима и их отказ от политического диалога при мощной внешней поддержке, в конечном счете, не оставляли Дамаску иного выбора, кроме силового подавления мятежников.
Звенья цепи арабского активизма при всей их схожести остаются абсолютно разнородными и по составу действующих сил, и по провозглашенным ими целям, и по результатам революционных выступлений. Неправомерно ставить знак равенства между тем, что произошло в Египте, Ливии, Сирии, Йемене, на Бахрейне. В Ливии имело место повстанческое движение племен, на Бахрейне - восстание притесняемой конфессиональной группы, в других государствах - протест населения одного из регионов страны против сосредоточения властных и экономических ресурсов в руках населения другого, окрашенный или не окрашенный межконфессиональными и внутриконфессиональными противоречиями.
Как показывают авторы статей сборника, с учетом разнообразия арабских стран и режимов подходить к ним со сходными экономическими и социальными мерками неверно. Контраст между нефтеэкспортирующими и капиталоизбыточными экономиками, с одной стороны, и нефтеимпортирующими и капиталодефицитными - с другой, обусловливает разницу в ВВП на душу населения и доходах между арабскими странами. В Катаре, например, средний душевой ВВП по паритетной покупательной способности (самый высокий в мире) составлял в 2010 г., по оценке МВФ, $88222, или, по оценке ЦРУ, $179 тыс., а в Судане - $2200. Нефтедобывающим государствам региона удалось сдержать рост возможного недовольства архаичными политическими режимами, «залив» его потоком долларов в не снившихся бедным государствам объемах. Но и такое, казалось бы, верное средство не было везде применено и не везде могло бы сработать. Режим Каддафи, располагая большими нефтегазовыми ресурсами, теоретически также мог бы предложить выделить долю доходов тем, кто выступил против него, но в данном случае подстрекаемая и вооружаемая внешними силами оппозиция сражалась уже не за часть поступающих доходов, а за власть, которая обеспечила бы ее лидерам доступ ко всем ресурсам, как экономическим, так и политическим.
К этому можно добавить, что социальные движения в арабском мире развивались на волне мирового экономического кризиса, который, несмотря на попытки властных структур обеспечить дотации для наиболее обделенных слоев, тяжело отразился на материальном положении большинства населения. В самое сложное положение попала образованная молодежь, лишенная возможности найти себе применение. Именно эта самая динамичная и современная часть общества стала главной движущей силой и идеологом народных выступлений в Тунисе и Египте. Не беднейшие традиционные слои, привыкшие к своей бедности и неспособные сформулировать цели и задачи революции, а образованный класс вышел на авансцену наиболее развитых арабских государств, потянув за собой совершенно иные по социальным и культурным характеристикам группы и движения как у себя на родине, так и в соседних государствах.
Практически все охваченные изменениями страны этого региона вследствие происшедших изменений оказались сейчас на этапе болезненного перехода от традиционно авторитарных политических систем к новым, пока еще не сформировавшимся способам правления, в них пошел процесс переосмысления прежних светских и религиозных ценностей, сопряженный с поисками новой национальной идентичности в меняющемся мире.
В контексте потрясших арабские страны событий правомерно возникает вопрос о взаимоотношении внешних и внутренних факторов в организации и поддержании повстанческих движений. Неожиданная демократическая направленность этих движений, в принципе нехарактерная для считавшихся традиционными обществ, заставила ряд наблюдателей счесть решающей роль внешних сил, которые могли быть заинтересованы в переформатировании всего Арабского Востока. «Арабская весна» была поставлена чуть ли не в один ряд с «цветными революциями». Последовавшие за подобными допущениями выводы касались усиления односторонних действий временных коалиций или отдельных держав, которые узурпируют право на определение легитимности или нелегитимности отдельных режимов и действуют с помощью технологий управления протестными движениями и потенциалом.
Но, очевидно, что и в Тунисе, и в Египте вряд ли кем-то отрабатывались сценарии «цветных революций», а интенсивность и широту народных выступлений обусловил прежде всего целый комплекс внутренних факторов. Именно преобладание внутренних побудительных мотивов свидетельствовало о реальной трансформации казавшихся неподвижными и застывшими консервативных обществ и систем. Однако по мере развития событий в других арабских странах внешнее вмешательство стало играть все возрастающую, при этом отнюдь не стабилизирующую роль.
Масштабное военное противостояние, ставшее результатом борьбы мятежников с режимами в Ливии и Сирии, заострило вопрос о легитимности, допустимости и условиях вмешательства во внутренние конфликты внерегиональных сил, в т.ч. с декларированной гуманитарной целью защитить гражданское население. Уроки Ливии поставили перед Россией достаточно много вопросов. Они были восприняты как свидетельство возросшего влияния военной силы и реализовавшейся тенденции к интервенционизму со стороны ряда стран Запада. Объективный анализ происшедшего показал, что санкционированные Советом Безопасности ООН действия по установлению «бесполетной зоны» трансформировались здесь в открытое военное вмешательство во внутренний конфликт на стороне одной из конфликтующих партий. Это вмешательство фактически обеспечило победу ливийских оппозиционных сил, но она лишь частично стабилизировала ситуацию, вызвав широкие репрессии и рост сепаратизма. Зверская внесудебная расправа над Каддафи одной из групп повстанцев при прямом попустительстве, а то и соучастии европейских военных никак не соответствовала декларированным идеалам демократии, свободы и справедливости.
События в Ливии поставили эту страну на грань раскола, привели к расползанию оружия по соседним странам и усилению позиций экстремистских и террористических группировок. Прямым следствием кровавых ливийских событий явились активизация деятельности террористов в странах Сахеля, мятеж племен и военный переворот в соседнем Мали.
Решение о введении над Ливией бесполетной зоны было формально легитимным, принятым в соответствии с нормами международного права ООН. Однако внешние акторы, исполнявшие резолюцию 1973 Совета Безопасности ООН, вышли за ее границы, что вызвало критику со стороны России (она, как известно, внесла в проект ряд поправок и воздержалась при голосовании, позволив СБ ООН принять ее). Это в значительной мере предопределило негативное отношение Москвы к попыткам использовать данный прецедент для вмешательства во внутренний конфликт в Сирии, вследствие чего наша страна применила право вето против проекта соответствующей резолюции.
Взвешенная позиция России и Китая, поставивших во главу угла идею посредничества и понуждения сторон к национальному диалогу, дала режиму шанс на проведение реформ и остудила пыл тех, кто требовал немедленной смены режима Б.Асада под угрозой вооруженного вмешательства. Поддержка Москвой плана урегулирования, предложенного посланником одновременно и ООН, и ЛАГ Кофи Аннаном, свидетельствовала о том, что Россия подходит к проблеме без предвзятости, исходя из принципа уважения, и ставя задачу не допустить перерастания начавшегося внутреннего вооруженного конфликта в масштабную региональную войну с внутриконфессиональным компонентом, а также иностранного военного вмешательства. Россия фактически добилась того, что при принятии новой резолюции Совета Безопасности ООН по плану Кофи Аннана в ней уже был призыв ко всем, а не к одной стороне прекратить акты насилия.
К сожалению, уже на тот период внешнее вмешательство во внутрисирийский конфликт фактически имело место. Оно выражалось в переброске боевиков в страну из-за рубежа, содействии ряда государств региона в военной подготовке отрядов оппозиции, в первую очередь - т.н. Свободной сирийской армии (ССА), поставкам им все в больших количествах вооружений. В страну через границы соседних государств пошел поток экстремистов и террористов, прибывающих из различных стран, развернули террористические операции отряды салафитов-джихадистов и «Аль-Каиды».
Боевые действия в такой ситуации достигли широких масштабов, сопровождаясь многочисленными жертвами с обеих воюющих сторон и среди мирного населения, внушительными разрушениями. Динамика развития событий была крайне негативна, партия Баас, в течение полувека обеспечивавшая управление занимающей важное стратегическое положение страной с разнородным населением, около 40% которого принадлежит к меньшинствам, стала терять свои позиции. Армия и силы безопасности, выступающие на стороне режима, измотанные многомесячными действиями в городах, в существующей обстановке не могли обеспечить быстрое наведение порядка, а жертвы среди мирного населения не способствовали его консолидации, хотя бoльшая часть народа опасалась возможных перемен, жестокой мести со стороны экстремистов и наемников и воцарения в стране хаоса.
Преобладающие среди сирийской диаспоры за пределами Ближнего Востока христиане (одних бразильцев с сирийскими корнями, по разным оценкам, от 4 до 5 млн.) не симпатизировали мятежникам. В информационной войне против Сирии западные и арабские СМИ делали акцент на страданиях беженцев из Сирии, которые бежали не от правящего режима, а от кровопролития, в котором принимали участие все стороны конфликта. При этом забывалось, что Сирия после 2003 г. сама дала убежище около 1 млн. беженцев из Ирака, которым не могли обеспечить безопасность свергнувшие режим С.Хусейна США и их союзники.
Было очевидно, что и после изнурительных боев режим сохранял значительный запас прочности и был способен противостоять давлению. Армия и силы безопасности в подавляющем большинстве держались сплоченно, не было случаев перехода частей или подразделений на сторону противника. Насильственная же смена власти, к которой призывали внешние акторы, была чревата новым, более масштабным кровопролитием и гражданской войной, которая наверняка может выплеснуться за пределы страны и принять крайне опасный характер затяжного суннитско-шиитского конфликта.
Свидетельством этого явились вооруженные стычки между суннитами и алавитами в Ливане в августе 2012 г. и начавшиеся захваты заложников. В то же время шла постепенная эскалация иностранного вмешательства во внутрисирийский конфликт, причем со стороны не только региональных, но и западных держав. 19 августа газета «Sunday Times» сообщала о том, что британская разведка передает данные о передвижениях и действиях сирийских вооруженных сил, которые она получила через две британские базы на Кипре, боевикам ССА: «Данные британской разведки о передвижениях сирийских войск позволили мятежникам нанести по ним чувствительные удары, в т.ч. с помощью засады на армейскую колонну из 40 танков» (3). В августе ССА получила информацию о том, что ко второму по значению городу страны - Алеппо двигаются две колонны правительственных войск, что помогло ее боевикам в битве за Алеппо. Официальный представитель мятежников сообщил, что их силы в Алеппо также получили снимки, сделанные с американских спутников, переданные им ЦРУ через Турцию. Он также заявил: «Мы получаем разведывательную информацию о российских кораблях, которые заходят на базу в Тартусе, независимо от того, доставляют они оружие или нет. Нас информируют и о визитах китайских и иранских кораблей» (4).
Можно было утверждать, что суннитско-шиитские противоречия в регионе, подогреваемые геополитическими амбициями региональных и глобальных центров силы, уже в то время достигли весьма высокого накала. Достаточно привести в пример такой парадоксальный факт, как поддержка правительством Ирака режима Б.Асада, который, будучи светским баасистским режимом, являлся столь же явным идеологическим антиподом нынешнего режима в Ираке, находящегося под контролем религиозных партий, как и ненавистный им свергнутый режим Саддама Хусейна. Однако конфессиональная близость алавитского меньшинства, правящего в Сирии, и шиитского большинства, господствующего в иракском правительстве, оказалась выше всех разногласий. Резкое обострение отношений между различными конфессиональными общинами и сектами в Ливане в результате эскалации насилия в Сирии также демонстрировало всю опасность разрастания этого конфликта. Кстати, сам необычайно высокий уровень враждебности к баасистскому режиму Дамаска со стороны правителей суннитских аравийских монархий, вовсе не являющих миру эталоны демократии, в значительной мере объяснялся не только тем, что у руководства страной фактически стояли представители не совсем точно причисляемой к шиитскому толку ислама секты алавитов, но и тем, что он всегда рассматривался как главная опора в арабском мире их основного шиитского соперника - Ирана.
Возвращаясь к позиции России, замечу, что она также последовательно поддерживала решение о размещении в Сирии наблюдателей ООН, а после отставки К.Аннана - о назначении на его место Лахдара Брахими, продолжая надеяться на то, что конфликт еще есть шанс уладить мирными средствами. Однако формирование в ноябре 2012 г. в результате активной дипломатической деятельности Вашингтона объединения сирийских оппозиционных группировок (правда, далеко не всех) в национальную коалицию оппозиционных и революционных сил (НКОРС) с быстро последовавшим за этим признанием его рядом государств в качестве единственного законного представителя сирийского народа показало, что целый ряд западных и региональных держав решили повторить в Сирии ливийский сценарий. Их открытый курс на военную интервенцию и настойчивые призывы новых лидеров оппозиционного движения увеличить поставки им вооружений (председатель Сирийского национального совета Дж.Сабра заявил: «Нам нужно оружие, оружие и оружие») обрекали страну на трагический вариант развития событий.
Продолжение следует
Наумкин Виталий Вячеславович, член-корреспондент, директор Института востоковедения РАН.
3. Ibid