Дети на обочине жизни
4 сентября, 2008, Голос Свободы - Таджикистан
Азим Фазылов,
Voice of Freedom, Душанбе, Таджикистан
Они - неизменные посетители всех свадеб и других мероприятий в микрорайоне. Их одежда смешна и нелепа, они друзья всех бездомных собак и других животных. Однако это не музыканты и не клоуны. Они - два брата-сироты, волею судьбы оказавшиеся на улице.
Глядя на них, невольно задумываешься - приходила ли хоть раз людям обеспеченным, с успешно складывающейся карьерой, мысль о том, как сложится их жизнь, если они внезапно потеряют все, и окажутся в числе отверженных? Многие предпочитают не задумываться об этом, чтобы не накликать беду.
Бездомным подросткам, примерно 14-ти лет, Рустаму и Олиму, тоже некогда философствовать. Их ежедневная забота - добыть еду или деньги. Сегодня Рустам в хорошем настроении, так как добрые люди из соседнего дома отдали ему остатки своего ужина, и он, никого не стесняясь, тут же с потрясающей быстротой проглотил его. Рустам не ел целый день и поэтому и полтарелки плова для него не хватит, чтобы утолить голод. Вернув тарелку, он достал из кармана ту мелочь, что удалось выпросить или заработать за день. Кутаясь в рваный пиджак, одетый на голое тело, он с видом заправского бухгалтера, разглаживает смятые купюры, аккуратно складывает их, и бережно прячет обратно. Теперь он свободен и мы можем без помех поговорить.
С самого рождения им, ему и младшему брату Олиму, пришлось пить из горькой чаши судьбы. Детство свое они провели в Кокташе, психиатрической больнице, расположенной недалеко от Душанбе. Их сдали туда родители, и лишь Бог знает, были ли для этого основания.
Жизнь в больнице, по его словам, мало чем отличалась от тюрьмы. Окна с решетками, режим, болючие уколы и санитары, всячески старавшиеся сделать из них дебилов. Постоянные побои, рабский труд на кухне и огороде, плюс полуголодное существование явно не входят в методику лечения душевнобольных. Многие, не выдержав такого «лечения», умирали. А братьев заставляли обмывать покойников. За отказ или другое малейшее непослушание били всем, что под руку попадалось. У младшего Олима вся голова покрыта шрамами - это следы побоев, что он получил в так называемой больнице.
«За что? Что я плохого сделал? Разве я украл или убил, что меня били, как собаку?», - с недоумением спрашивает Рустам. При слабом свете керосиновой лампы видны его покрасневшие глаза, в которых блестят слезы обиды и негодования. Мне нечего ответить подростку и я молчу.
Немного успокоившись, Рустам продолжает свой рассказ. Три года назад он сбежал из лечебницы на волю. Надеяться ему было не на кого, но дальше выносить издевательства он не мог. Дойдя пешком до Душанбе, начал просить милостыню. Увы, и здесь он встретил ту же людскую неприязнь, полнейшее равнодушие и угрозы.
Чтобы не умереть с голоду и избежать побоев, начал разыгрывать из себя душевнобольного. Люди же стараются не обижать блаженных, ведь говорят старики, что за это Бог на том свете покарает.
Вскоре Рустаму стало легче, но он по-прежнему оставался бездомным, скитался по подвалам, мерз холодными ночами. Однажды Рустам чуть не умер от неизвестной ему болезни. Два дня лежал он в горячке прямо на улице, и никто ничем не попытался ему помочь. Каким-то чудом он выжил и понял - помощи он никогда не получит, надо рассчитывать только на себя.
Откуда подростку, выросшему в больничной изоляции, можно было знать, что есть многочисленные государственные учреждения и лица, получающие средства и зарплату, чтобы заботиться о таких, как он? А если бы и знал и нашел их, то все равно вряд ли удалось ему получить помощь: все дома ребенка, детдома, школы-интернаты в Таджикистане переполнены вдвое и втрое, и надо иметь связи или влияние в обществе, чтобы впихнуть туда дополнительно осиротевшего ребенка.
Через год Рустам увел из лечебницы и своего младшего брата. Стало немного веселее, но и забот прибавилось - еды, одежды надо было искать на двоих, заботиться о брате. Они поселились в летней беседке заброшенного огорода в отдаленном микрорайоне столицы. Завели убогое хозяйство: керосиновую лампу, железный чайник, посуду. ложки. Мылись на берегу душанбинки, благо все рядом, там же и воду брали. Укрывшись одним одеялом, он спали прямо на полу, прижавшись друг к другу.
Жители микрорайона вскоре к ним привыкли, и не было огорода, которого они не вскопали за тарелку еды или мизерную плату, арыка или канавы, которые они не очистили по просьбе домохозяек. Они стали находкой для лоботрясов, которые, ленясь или брезгуя грязной работой, откладывали ее со дня на день, а затем перекладывали ее на бездомных детей. А Рустам и Олим, не торгуясь, выполняли все весенне-садовые или уборочные работы, нехитрые строительные и ремонтные работы.
Но видно, Бог хранил их, потому что даже в таких нечеловеческих условиях они не приобрели вредных пристрастий люмпенов: никогда не употребляли алкоголь и наркотики. Хотя их не раз пытались приучить к этому, чтобы потом сделать дилерами, ведь с них взятки - гладки, что с дурака не возьмешь.
Может, от отчаяния, или в поисках своих родителей, они весной сорвались, сговорившись с водителем большегрузного автомобиля, и уехали в Ходжент. Через пару месяцев вернулись, пройдя пешком через высокогорный перевал, худые, почерневшие, как негры, оборванные. Но по всему было видно, что пришлось им тяжко - у Рустама на голове появился незаживающий страшный шрам.
Что они там делали и занимались, никто так и не узнал, потому что говорить об этом они не хотели. Горемыки решили вновь обосноваться в Душанбе. Но морозы последних лет вынудили их к поиску постоянного жилья. Комнату в разбитом общежитии неподалеку им дать отказались под предлогом того, что они не смогут соблюдать правила санитарии. И они решили построить свой дом. Все лето работали Олим с Рустамом на свалке, строя свою хижину. К сожалению, дети близлежащих домов, настроенные агрессивно к сиротам, несколько раз ломали хлипкие стены хибары, доводя до отчаяния бездомных братьев. Им приходилось снова и снова браться за работу. Упорством и трудом, всему наперекор, им удалось построить мазанку.
В ней, без всяких удобств, но зато с очагом и своей собакой, они прожили жутко холодную зиму. Никто не знает, как им удалось пережить ее. А братья строили планы не будущее. В своих мечтах они видели высокую стену из цемблоков вокруг своей мазанки с тем, чтобы оградить себя от постоянных праздных зрителей, осаждающих их из любопытства. Когда будет готова стена, они заведут собак для охраны своего «добра». Ведь потребность в родном, теплом уголке необходима каждому человеку, независимо от того, как он будет обставлен - дорогой итальянской мебелью или выброшенными на мусорку грязными матрацами.
Но и этой скромной мечте ребят не суждено было сбыться. Летом городские власти наконец-то обратили внимание на беспризорных ребят, почти три года маявшихся без своего угла. Но не ради заботы о них, а из-за противоправных действий подростков.
Их мазанку снесли - не положено в столице самовольно возводить строения, даже и на мусорной свалке. В детдом их также не взяли - вышли по возрасту, и в ПТУ их невозможно устроить - ребята абсолютно безграмотны.
Повзрослевшие ребята ушли, сами не зная куда. Им обоим еще нет 18 лет и по всем законам, признанным Таджикистаном, они еще дети, о правах которых подписано множество деклараций, международных документов, сказано много добрых слов. Но когда доходит до конкретной помощи таким, как Рустам и Олим бедолагам, оказывается, никто ничего не должен. Живы ли они сейчас? Это никому не интересно.