13 ноября 2008
Михаэль Лаубш: Стала ли «туркменская оттепель» реальностью?
13 ноября 2008
Михаэль Лаубш: Стала ли «туркменская оттепель» реальностью?
13 ноября 2008, 18:00, CA-NEWS
CA-NEWS (CA) - Туркменистан после Туркменбаши
Русская служба «Голоса Америки», США 13.11.2008 Алексей Пименов
Туркменистан и сегодня остается одной из самых закрытых стран в мире. После смерти Сапармурада Ниязова некоторые аналитики высказывали осторожные надежды на постепенное смягчение политического режима в стране.
Стала ли «туркменская оттепель» реальностью? Сведения, поступающие из Туркменистана, не только скудны, но и крайне противоречивы. Поэтому Русская служба «Голоса Америки» решила адресовать этот вопрос одному из наиболее информированных европейских специалистов по Средней Азии - исполнительному директору боннского аналитического
Алексей Пименов: Господин Лаубш, недавно стало известно, что власти Туркменистана чинят препятствия туркменским студентам, желающим участвовать в международных и, в частности, американских, программах по обмену. Чем, по вашему мнению, можно объяснить это противодействие? Скрывается ли за этим тихое сопротивление чиновников курсу на постепенное «открытие» страны», или же речь идет о большем - о возвращении на консервативный путь?
Михаэль Лаубш: Думаю, что вторая версия более убедительна. Речь идет именно об откате назад. После смерти Ниязова многие эксперты предсказывали поворот в сторону демократии и большей открытости. Но стоит лишь внимательнее присмотреться к нынешней ситуации в стране, как становится очевидно, что ни о каком плюрализме, ни о какой открытости в туркменском руководстве говорить не приходится. К примеру, ничто не свидетельствует о том, что после смерти Ниязова в стране увеличилось число людей, имеющих возможность поехать учиться за рубеж. А введение нового паспортного режима и подавно указывает на то, что страна возвращается к прежней изоляции.
В этой связи возникает вопрос: а имела ли место ожидаемая оттепель? В чем, собственно, заключались перемены, пережитые страной после смерти диктатора?
М.Л.: Многие западные официальные лица полагают, что перемены - это не выдумка. Причем перемены позитивные. В самом деле, что может быть хуже, чем правление Туркменбаши? Теперь школьников хотя бы не заставляют учить наизусть «Рухнаме». Страна частично отказалась от ниязовской «школьной реформы», вернувшись к обязательному десятилетнему школьному обучению. Однако никаких позитивных изменений в системе государственного управления не произошло: я не вижу ни одного шага, свидетельствующего о том, что при Бердымухамедове началось хоть какое-то движение в сторону демократизации.
Другое дело, что у него, по всей вероятности, более искусные советники по внешнеполитическим вопросам: он знает, как разговаривать с европейскими и американскими политиками, как выбивать инвестиции, представляя свою страну в выгодном свете.
Господин Лаубш, вы - один из наиболее информированных специалистов по Средней Азии в Европе. Можно ли, по вашему мнению, сказать, что в последние годы из Туркменистана стало поступать больше информации о положении в стране?
М.Л.: Я бы сказал, что существенных изменений не произошло. У нас и прежде были тайные источники информации о том, что происходит в Туркменистане. Существуют они и сегодня. Что же касается перемен, то вот лишь один красноречивый пример. В прошлом году мы провели опрос, посвященный положению дел в газовой промышленности Туркменистана, причем опрашивали мы не только жителей Ашгабата. И повсюду, даже в глубинке, очень многие подробно ответили на все наши вопросы. Однако затем у них начались серьезные неприятности. Многие были арестованы.
Поэтому можно со всей определенностью сказать, что никакого расширения информационной свободы нет и в помине. Конечно, при Бердымухамедове система кое в чем изменилось. Теперь хотя бы нескольким иностранным журналистам все-таки дают въездные визы. Другое дело, что за ними неусыпно следят представители туркменских спецслужб. О свободе передвижения, а тем более о том, чтобы взять интервью у гражданина Туркменистана, им не приходится и мечтать. Иными словами, информационный режим в стране остался таким же, каким был при Туркменбаши.