Каспийский саммит сенсаций не принес
18.10.2007, Liter.KZ
Досым САТПАЕВ, Алматы
Прошедший в Тегеране саммит прикаспийских государств оставил двоякое чувство. С одной стороны, положительным является сам факт его проведения после довольно долгого перерыва с момента организации первого саммита в Ашхабаде в апреле 2002 года.
Стоит отметить, что с 1992 года, когда был сформирован Комитет сотрудничества прикаспийских стран, переговоры этих государств по вопросам решения проблем моря отмечались взлетами и падениями. Например, на состоявшихся в ноябре 1996 года переговорах министров иностранных дел указанных государств стороны заявили о том, что юридический статус моря может быть официально принят только на основе консенсуса пяти государств. Однако затем начался этап заключения двусторонних и трехсторонних договоров по разделу северной части Каспия. Так, сначала было подписано соглашение между Россией и Казахстаном, в котором Москва и Астана согласились определить новые границы и разделить находящиеся под дном моря ресурсы по срединной линии. А уже в январе 2001 года Россия и Азербайджан подписали двусторонний договор о совместном использовании находящихся под дном моря ресурсов и разделе границ на Каспии. В апреле 2002 года в Ашхабаде прошел первый саммит прикаспийских государств. Затем наступил период постоянных переносов сроков проведения второго саммита, что лишь подчеркивало бесплодность таких встреч в глазах некоторых прикаспийских стран.
С другой стороны, практически ничего нового участники саммита не сказали. Подписание тегеранской декларации является не чем иным, как более четким оформлением тех страхов, которые были у Ирана и России по поводу существующих проблем, будь то угроза военного присутствия третьих стран или экологические вопросы. При этом никаких серьезных изменений касательно правового статуса Каспия не произошло. Декларация лишь подчеркнула важность дальнейших переговоров, которые, по идее, могут продолжаться еще очень долго.
Здесь хотелось бы вспомнить одно из заседаний специальной рабочей группы по Каспию, прошедшее в Москве в марте этого года, где снова пытались решить одну из главных проблем в достижении консенсуса прикаспийскими государствами по поводу того, как делить дно и акваторию. Баку, Москва и Астана подтвердили свое желание делить дно от так называемой «срединной модифицированной линии» до географических границ на береговой линии, оставляя акваторию в общем пользовании. Иран, которому в силу его прикаспийской географии досталось бы всего 13 процентов дна, с таким разделом опять не согласился и настаивал либо оставить и дно, и акваторию в режиме общего пользования, либо все делить на национальные секторы поровну - по 20 процентов.
Можно согласиться с некоторыми экспертами, которые считают, что одной из целей проведения данного саммита в Тегеране является желание Ирана использовать это мероприятие как часть своей PR-акции по повышению регионального статуса страны и ее авторитета на фоне кризиса в отношениях с Западом из-за иранской ядерной программы. Действительно, проведение таких международных встреч должно нарушить международную изоляцию Ирана, что наводит на мысль о том, что затягивание вопроса об определении правового статуса Каспия имеет для Тегерана также геополитическое значение, повышая значимость страны в Каспийском регионе. Аналогичную позицию занимает и Туркменистан, который также имеет отличную от всех четырех соседних государств точку зрения по поводу каспийских проблем. В свое время туркменский парламент заявил о признании 12-мильной зоны от прибрежной полосы Каспия территорией Туркменистана. Это государство не может договориться не только с Ираном, Россией и Казахстаном, но и имеет серьезные разногласия с Азербайджаном по поводу принадлежности спорных нефтяных месторождений Гюнешли, Чираг, Кяпаз.
Сейчас позиции Туркменистана на Каспии носят формальный характер, и действия этого государства имеют преимущественно политический характер. Хотя было бы нецелесообразным отбрасывать определенные геоэкономические интересы Ашхабада в этом регионе. И здесь Туркменистан идет в тандеме с Ираном, для которого единственным способом участия в каспийских делах также является блокирование решения вопроса об определении правового статуса Каспия.
Сейчас Ашхабад и Тегеран осознают, что окончательное решение в определении правового статуса Каспия упирается только в их несговорчивость. И, в отличие от Казахстана и Азербайджана, ни Туркменистану с его незначительными запасами нефти в Каспийском море, ни Ирану с его ближневосточными запасами нет смысла торопиться с решением этого вопроса. Именно поэтому они выбрали тактику затягивания, при которой эти два государства ничего не теряют, но смеют надеяться, что это может принести свои плоды.
В конечном счете Ашхабад сейчас придерживается принципа «сначала статус Каспия и лишь затем все остальные проблемы, включая раздел спорных месторождений». Но это замкнутый круг, так как и Азербайджан, и Туркменистан, и Иран хотят либо все, либо ничего, что ведет в тупик. В какой-то степени правы те, кто считает, что Ашхабад своими заигрываниями с Ираном намекает на то, что не собирается торпедировать переговоры по определению правового статуса Каспия до тех пор, пока не добьется от Азербайджана уступок.
Парадокс заключается в том, что пока Туркменистан и Иран встают «в позу» и заявляют о незаконности каких-либо нефтеразработок до определения правого статуса Каспия, Тегеран, по некоторым данным, недавно подписал соглашение с совместной ирано-шведской корпорацией об эксплуатации «своей» 20-процентной части Каспийского моря. Хотя ничего конкретного пока нельзя сказать и об углеводородном потенциале иранского сектора, поскольку Исламская республика до этого неоднократно заявляла, что приступит к эксплуатации нефтяных и газовых месторождений на Каспии только после определения его правового статуса.
Таким образом, еще мартовская встреча в Москве показала, что Тегеран и Ашхабад свои позиции менять не собираются. Но именно заседания специальной рабочей группы по Каспию, а не официальные саммиты прикаспийских государств должны привлекать большее внимание, так как эта группа выполняет всю черновую работу, которая, может быть, когда-нибудь принесет сенсацию.
Кстати, на этом же заседании спецгруппы в Москве обсуждался вопрос о присутствии на Каспии вооруженных сил третьих государств, о прокладке транскаспийских трубопроводов, об определении глубины прибрежных национальных рыболовных зон. Но, несмотря на подписанную тегеранскую декларацию, где на этих пунктах делался акцент, вряд ли можно говорить о том, что прикаспийские государства пришли к окончательному согласию.
На Каспии сложились две группы государств, по-разному смотрящих на военное сотрудничество в данном регионе с другими странами. Иран и Россия категорически против любого военного присутствия третьих стран, в первую очередь США. Иран давно уже выражает опасения по поводу увеличения вооруженных сил на Каспии и вмешательства третьих стран в дела региона. Неудивительно, что еще несколько лет назад министр иностранных дел Ирана Камаль Харрази предложил заключить договор, запрещающий его участникам подписывать двусторонние соглашения с третьими странами, представляющими угрозу для безопасности. Кстати, Россия также лоббировала введение запрета на присутствие в регионе вооруженных сил третьих стран, не имеющих непосредственного выхода к морю, а также выступала за запрещение плавания судов под флагами неприкаспийских государств. Глава российского МИДа Сергей Лавров еще весной текущего года заявил о том, что «принцип неприсутствия вооруженных сил, не принадлежащих прикаспийским государствам, становится актуальным с активизацией военной деятельности ряда нерегиональных государств» и что страны прикаспийского региона рискуют «многое потерять, если пригласят иностранных военных». Здесь было видно явное сближение с иранской позицией. Получается, что Москва и Тегеран смогли все-таки протащить этот пункт в подписанную на этой неделе декларацию. Такая позиция, кстати, может найти поддержку и в Китае, который рано или поздно усилит свою активность на Каспии в качестве дополнительного центра влияния. Поводом для этого может послужить политика защиты китайских нефтегазовых интересов не только в Казахстане, но и в Туркменистане.
В то же самое время Баку, даже после подписания тегеранской декларации, судя по всему, будет исходить из своей прежней точки зрения, согласно которой вопрос о возможном присутствии на Каспии вооруженных сил третьих стран, в том случае если речь идет о суверенных правах прикаспийских стран, должен входить в компетенцию именно суверенных государств. Другими словами, Баку не исключает возможности появления на Каспии вооруженных сил третьих стран, оставляя за собой право на их приглашение. Здесь, скорее всего, сказывается недоверие к Ирану, с которым у Азербайджана в свое время было несколько неприятных трений по поводу спорных месторождений. Понятно, что размещение американских военных баз в Азербайджане и стремление Казахстана следовать по такому же направлению развития связей с США вызывает определенное раздражение в Москве и Тегеране.
Для Тегерана Россия пока является лучшим противовесом США в этом регионе. Поэтому неудивительно, что еще одной темой каспийской встречи в Тегеране был вопрос обеспечения региональной безопасности. Но Москва и Тегеран не считают этот союз прочным, видя друг в друге потенциальных региональных конкурентов в случае ослабления американского влияния на Каспии. Уже сейчас в России все больше крепнет убеждение, что решение правового определения статуса Каспия затягивается в первую очередь из-за позиции Ирана. Тегеран осознает опасность возможного столкновения с Россией и поэтому ищет солидный противовес в лице такого потенциального каспийского игрока, как Китай, который уже начал действовать в каспийском направлении.
Но у России и Ирана есть еще одна тема, которая создает основу для разногласий с Азербайджаном, Казахстаном и даже Туркменистаном. Речь идет об отказе Москвы и Тегерана поддерживать любые проекты строительства нефте- и газопроводов по дну Каспия. Известно, что именно это предлагают ЕС и США в рамках своих инициатив по созданию новых маршрутов транспортировки каспийских и центральноазиатских ресурсов в обход России. Официально Москва и Тегеран делают акцент на обеспечении экологии, но здесь, как видно, есть и явные геополитические причины, связанные с нейтрализацией попыток Запада закрепить свое влияние в регионе.
Все это создает определенные трудности у Москвы и Тегерана в отношениях с Баку и Астаной, которые в целом не исключают любых возможностей увеличить количество альтернативных маршрутов для своего нефтегазового экспорта. Здесь можно вспомнить заявление главы азербайджанской делегации Халафа Халафова на мартовской встрече упомянутой специальной рабочей группы по поводу того, что в международной практике есть множество примеров прокладки магистральных трубопроводов в аналогичных условиях. Взять хотя бы саму Россию, которая не менее активно ведет строительство Северо-Европейского газопровода по дну Балтийского моря, несмотря на экологические претензии прибалтийских государств. Его позицию поддержал глава делегации Казахстана, заметивший при этом, что риски технологических и магистральных трубопроводов одинаковы. К тому же в последнее время Запад стал не менее интенсивно обрабатывать и Ашхабад по этому вопросу, что было четко видно во время недавней встречи президента Туркменистана с государственным секретарем США Кондолизой Райс.
Как видно, явных и скрытых, реальных и потенциальных проблем на Каспии накопилось довольно много - и не все упирается только в решение вопроса о правовом статусе Каспия. Все прикаспийские государства активно участвуют в тех геополитических играх, которые ведутся в регионе, и часто получается, что по некоторым вопросам они находятся по разные стороны шахматной доски. С другой стороны, лучше пускай будет хотя бы такая игра, чем никакая. По крайней мере, сам факт проведения очередного каспийского саммита не сделает ситуацию хуже и поддержит хоть какой-то диалог между прикаспийскими государствами, которым давно уже стоит осознать, что все они сидят в одной лодке.